И где же чуткие событья,
Которым отдаю я дань?
Где то, чему пришлось вдруг сбыться
И то, чему вдруг нет – а, жаль!

А, нет ли здесь немного смысла?
А, нет ли здесь немного лжи?
Но где ж забвение повисло,
Смеши меня, иль не смеши.

Куда придут все ожиданья?
Куда стремиться им – ответь?
Что было правдой иль признаньем
О том, что скоро будет впредь.

Как непонятно и не важно
Всё несмышленное вокруг.
Средь этого проходишь пажем
И поднимаешь сотни рук.

Призвание увидеть время
Оно прекрасно, но не всё;
И взваливаешь это бремя –
Хоть видишь: что не то, не сё.

Огромные стихи в тетрадях
Крадут бесчинства, душу, плоть.
Не думая о всяких блядях
К одной прилипший стал, и хоть
Седой, угрюмый, молодой,
Но вижу в ней лишь всё одной.

Затуманенный взгляд мой, проснись!
Из дали, из дали отзовись!
Кто-то знал как убить меня, но
Он не знал, что я умер давно.
........

Я стою. За спиною моей
Черная с крыльями тень
Это я – да я стал сатаней
Тянет жилы из мощи ремень.

И в гипнозе иду сквозь пути,
Хоть не раз был я втоптанный в грязь
И мне мраком так дальше идти,
Тень со мной идет не торопясь

Посмотрите вот я – Сатана.
Я тем стал; или сделали так,
Что я соткан из всех тканей зла,
Я – полуночный страх или мрак.

И быть монстром не трудно уже,
Так хотели увидеть меня.
Кто хотел – стал одною из жертв
Ночь ему – вместо солнца и дня.

Я привык и приучен к тому,
Чтоб считать себя подлым из всех.
Тень моя спит в темнейшем углу,
И порой слышу я её смех.

Я и тень стали силой одной,
Никому не разрушить уж нас.
Я смеюсь. Но мой смех очень злой.
Посмотри, я же дьявол анфас.

When I stand there’s a shadow behind
It has wings and the devilish dark
That is me. I’m a devil in mind
And my sinews are bound with his mark

In hypnosis I go thro’ the ways
Though not once I was drowned in the dirt
Thro’ the dark I have my further days
And my shade flies with me as a bird

Look at me. I am Satan. D’you see?
Someone made me become him one day
And I’m twined of all evil. I’m mean
I am fear of the night with no ray.

To be Satan is not hard. Believe!
You did want to be watching me such.
So, that’s why you’ve been kightle received
As a victim I e’en did not touch.
I got used to, was taught very well
How I should see myself as a wretch.
With the shade seeing every my spell,
I’m the best for the prey I may catch.

I and shadow of mine is the whole.
No one’s able to crash us these days.
I am laughing. My laughter is cold.
Look at me, I’ve a devilish face.

Он к вечеру лишь приходил сюда,
Чтоб выпить чай и спать.
Он чашку выпивал до дна,
Затем устало на кровать
Ложился, закрывал глаза;
И даже, не мечтая, знал,
Что одиночеству не миг, а вечность.
Он засыпал, не поругав свою беспечность.

Он просыпался, только вот совсем
Не просыпалась с ним одна,
Наоборот, казалось всё не тем –
С ним разные могли проснуться
А он шел тоже в свой черед,
Чтоб встретить дня огонь,
Но надвигалась ночь вперед,
Он становился сам не свой:

Квартира та ждала его.
Всё те же двери, кресло.
И не сидело там невесты
И не было там никого.
Никто не ждал, преодолев
Томления и ожиданья

Пройдя в квартиру, вешал он пальто,
Не глядя, зная: тут никто.
И снова принимался разбавлять
Дней одиночество, позвав кого-то,
Чтоб утром та ушла, и он был сотый.

Населяла бордели Европы,
Загоняла поэтов под стопы.
Жгла развратною легкой красой,
И казалась как будто простой

Избегала она откровенья,
День за днем жертвы плоть – в приношенье
И смеялась, смеялась она
Своим смехом как будто пьяна.

Стала ветхой, но не изменилась
Ни в кого так и не превратилась.
Потрепали её: столько лет,
Яд, страсть, похоть – поганый квартет.

Заклинали её, презирали,
Но хотели её, ожидали.
Стала мигом от прошлого вся,
И теперь ничего уж нельзя.

Нет никуда не хочу уходить
Я не хочу топтать улицы слякоть
И ничему меня не убедить

Полдень не полночь, но нужен ведь он.
Старый снег также лежит
И одинокий круг преодален

Вещие фразы избиты до дна,
А за окном они подтвердились,
И как похожа на зиму весна

Из не невидимости не уйдешь,
Как бесподобно, измыто и в прах,
Как замечательно сам себе лжешь

С кем-то не то, что должно было быть
Не осязаем прекрасно, пожалуй
К мерзлому солнцу – увы, не пристыть.

Важность – единая суть
Странность, нестранность – едины
Стал кем хотел, но ты это забудь

Что за затея, когда не нужна?
Что за игра, что лишается правил?
В хаос он превратиться должна

В общих чертах приковал я себя
Нет не уйду, моё мерзлое солнце
Но а в закате скрывалась часть дня.

И знать, но не забыть
И видеть, но скрывать
Судить, но не простить,
Простить, но осуждать.

Не явно, а тайком
Не прямо, а вокруг
Совсем с другим знаком
Оно не сеет звук.

И будучи, не стал,
А ставши, уж не был
Заранее пропал,
Пусть не совсем остыл

Не чаявши души,
Но уготовя крах,
Безвременно кружил
Над дном – не в облаках.

Голова. Болит.
Кашляю. Бронхит.
Выпил. Зелье.
Вот. Похмелье.

Утром. На работу.
Вставать. Будет не охото.
На плите. Тараканы.
Хотят. Каши манной.

У меня. Температура.
А двенадцать часов назад была пьяная фигура.
Даже. Упал.
Здорово поддал.
Вот. Блин.
Я один.
Сижу. Проспался.
Но вроде чуть-чуть пьяный остался.

Вообще. Башка мало чего соображает.
Но скоро Пасха. Её яйца украшают.
Ё моё.
И яйца мои – самые лучшие.

Пусть сегодня я похож на бомжа
Пусть засален пиджака воротник
Пусть сегодняшнего дня я не ждал,
Но сегодня я классный мужик.

Пусть ботинки у меня порвались,
Пусть не мыта голова у меня,
Но я рад, что живу эту жизнь
Хоть совсем не ждал этого дня.

Пусть не знаю я теперь как мечтать.
Пусть не помню я совсем как любить,
Помню лишь, в этом есть благодать,
Ради этого стоит пожить.

Сзади дева стоит не моя.
Предо мною окно. На ходу
Сочиняю стих этого дня.
Вечер. Транспорт. Я к дому еду.

А в душе пустота,
Ничегошеньки нет.
Не сказать уже да,
Дать не лживый ответ

Не видать прошлых дней
И не жить в их тепле,
Не считать уж своей.
И топиться в вине.

Сто подряд раз видал
Этот взгляд. Каждый раз
Измененным он стал
И не греть ему нас

А вообще счастье есть,
И его лишь найти
Но не шлет она весть
К ней закрыты пути.

Ее скудный привет
Из дали я слыхал,
Но мне нужен ответ,
Чтоб надежды мне дал.

Май холодный, май голодный
Нету тела. Нету ласк.
Май убийственный, бесплодный
Нервов тянущий балласт.

Май разбитый, опустелый,
Одинокий и пустой.
Май простуженный без дела,
Май не прошлый, не родной

Май ненужный, обозленный,
Май невидящий вперед
Май не столь уже влюбленный,
Мая скошенный полет.

Май усталый, исхудалый,
Никудышный извитой,
Май безвременно отсталый,
Не печальный и не злой.

Май истлевший, безнадежный
Беспросветный, без отрад
Май отныне не мятежный,
А идущий на закат

Май неважный, май избитый.
Май во прахе и во тьме
Май весь горечью залитый,
Судорожный в нервном сне.

Май суров и неприветлив,
Агрессивен, не живой;
Ожидает он ответы
От весны своей одной

Май невзрачный, май отчаян
И почти что стал никто,
Май в весне души не чаял,
Думая лишь только что:

Не проснется и не встанет,
Не увидит, не войдет,
Не обнимет; и устами
Во любви всей не прильнет.

Не расскажет, не уладит,
Не придаст улыбки свет,
Не шепнет чего-то сзади
Будто бы большой секрет

Не заставит, не залюбит,
Не вернет и не возьмет.
Май таким уже не будет
И уже не позовет.

Пачка сигарет – двадцать целок.
Одна за одной,
А лучше б были бабы
На самом-то деле,
Хотя не уверен

И пусть видимо-невидимо их
Всё не про то – а про это
Осталось ли что на двоих?
Надвигается лето.

Курение без остановки
Теперь, тогда, сейчас.
Это для меня – не для нас.
Надо предпринимать другие уловки.

Через неделю станет ясно.
Багровый цвет тоски уйдет.
Всё станет четким и прекрасным
Неважно, что тот день несет.

И ко всему теперь готовый
Во всеоружии стою.
И пусть этап приходит новый,
Я прошлое перетерплю.

Неважно, что дано увидеть,
Неважно, что перетерпеть;
Ведь худшее я смог предвидеть
Его осталось посмотреть.

Без жертв пройдут все столкновенья,
Коль если им пристало быть.
Не проявлю остервененья,
Не стану уязвленный выть.

Во мне давно перекипели
Вся ревность и боязнь терять.
И вот на следующей неделе
Я буду только созерцать.

Пускай кому-то лень общаться,
Пускай кому-то лень писать,
Что ж так привыкли обращаться,
А я лишь склонен ожидать.

Отчаянье ещё живое,
Багровый цвет тоски горит,
Но скоро мой финал историй
Все крайности предотвратит.

Гудит завод. Ночь. Желтая лампа.
Комната. В ней томаты –
Дача.
А! очень поздно, но ладно.
Ведь ночь можно и вспомнить,
Когда всю не поспишь.

Не стоит плясать танцев,
Нету приемника
Слушать и слышать не надо
Того, что здесь слышать нельзя.

Вчера вот дождь барабанил,
а нынче нет дождевых звуков,
а есть только ночь, завод
Которую никогда не услышать.
Но, конечно,
Если выключить свет.

И сила его уже выше меня.
Он лекарство, а я лишь
Он почти что наркотик –
Абсолютно не важно что есть бытие,
Абсолютное, неважное всё.
Я проснусь,
А, быть может, даже её.

А смерть, так смерть!
И лучше мне не просыпаться
Увы!
Проснусь и снова прочитаю,
Что написал, когда был пьян мертвецки
Я знаю.

И вот сейчас иду за ней, за той пилюлей,
Что убьет меня.
Быстрее бы свершилось
Мыслей моих затмение.

Утро. Дикое похмелье,
Но почти что ничего.
Солнца ранний луч в окно,
А уже совсем проснулся,
Только нечего курить –
Надо бы сейчас сходить…

Наверно страшнее всего на земле-
Глушить ее станет не каждый,
Но надо держаться отважней.
И чтоб не терзаться, когда ты один
Глотай наркотический свой клофелин.

Минута, другая. Глаза.
Они не такие чем паузой раньше.
Ты и не пьян, но туман
Позволяет отличить суть от фальши.

Дерзкое лекарство твоё,
И сигарету еще,
Чтобы мотор не стучал,
И вылетел в пропасть навечно
А душа встретит путь млечный.

Паришь над комнатой
И ум забыт.
Чей-то образ в окне смыт.
Нервы не струны уже –
На них не играть никому.
Таблетку еще одну!

А далее, как и не жил.
Умер мозг, распростерлись руки
Стадо из дыма кружит.
В нем не обкурен, а даже
Намного интересней кажется,
Когда клофелин в тебе.
И ничего не приснится во сне,
Только одна темнота –
Самая верная дама
Их тени на фоне церковной свечи
Увидь!
Передозировка очень опасно!

О, бред! Приятно твоё дуновение!
О, клофелин! Единственное спасение!
Вот выпил его. Уже дошло.
Освобождение почти пришло.

Опиум тайм. Ты меня приближаешь к нему.
Оказался зажат я в углу.
Тебе нравится это смотреть.
Опиум-тайм порвет эту клеть.

Смейся долго. Смешно ведь тебе.
Ха-ха-ха, дай улыбку мне тоже.
Опий очень хорошо для кожи,
Потому что он мертвая дверь,

Та которую мне отворяешь,
И туда мне войти ничего не стоит,
Может быть только там я буду спокоен.
Понимаю, ты не понимаешь.

Из пепла тянется рука
И искажает все черты.
Не видно ничего. Пока!
Пока! Все белые цветы,
Что возрастали на венках,
Сплетенных из еловых веток,
И с лентами, что на станках
Проткали руки всех кокеток.

Глаза наркотика пусты,
Они зрачки гнилого тела.
Жизнь не дает губам остыть,
Покуда смерть забыла дело.

Смешно и смейся без сознанья
И глотку надрывай до боли.
Подходит к тебе это здание,
Зовущееся крематорий.

Остры все гвозди, что забиты
Остры все иглы, что воткнуты.
Черны все кулаки, что сбиты
И тонкие по шее путы

Ого! А это что за чудо?
Приподнимается окно
А из него глядит урод
С глазами изумрудов.

Убийство сердца приходи!
Отчаливай! Руби концы!
Сиди! Мотайся как кретин.
Токсикоман – потом шприцы.
Несвязно все теряет смысл.
И выкурена даже мысль.
И из безумия в остроумие.

Сложись и слушай голоса,
Что шепчут адские слова.
И ужас. Дыбом волоса,
От бреда лопнет голова
Всё – безобразная причуда.
Стаканы в сторону отсюда!
Кошмар прекрасен во плоти.
Встань в круг и говори себе
Куда теперь тебе дойти
Что радовались все тебе.
Да! Знаешь, ждут тебя в борделе,
Ждут проститутки на панели.
Но он мираж и он исчез.
Опять темно кругом и мрак.
Закрыл глаза и видишь лес
Где папоротник цвел как мак,
И ведьмы голые орали,
Одну из них уже продрали.
И в зрелище был интерес,
Но кадры быстро перешли
И видел огненный лишь крест
Огонь его колол как шип.
Упал. Никто не мог подкрасться
Чтобы поднять – да все бояться.
Крик разодрал всю плоть и тишь,
И темноту, и крест с огнем.
Учуял, рядом был гашиш,
Сидели трое псов на нем.
Они отпугивать хотели,
Но, вмиг скуля, они истлели.
Шел дальше, дальше, дальше шел,
И обнаженная трава
Тянулась вверх шепча лишь, что
Довольно прятаться в дровах.
И через миг опять в пожаре,
Не вырваться уже из пламя.
На койку из-под потолка
Рванулась ведьма-медсестра.
Она в лечении тонка.
Любой ожог из-за костра
Проходит, только прикоснется
Собой к тебе и жив как солнце.
Уходишь из палаты, но
Опять же новый инцидент.
На треугольное бревно
Ты уронил большой пинцет.
И взрыв разносит все на части.
Распад души у адской пасти.
И преисподняя вот-вот
Зажмет тебя в тугой кулак,
А ты прорыл ее как крот
И выплыл вдруг в кровавый лак.
Здесь маникюр изготовляют
И ногти красят, завивают.
Прихорошился. Брел потом;
А за тобой чужая тень,
Заснувшая убитым сном,
Но ей преследовать не лень.
Атаковать решиться надо.
И убиваешь эту гадость.
Осталось лишь чуть-чуть дойти
И вновь появится сознанье
Галлюцинаций всех пути
Кричат проклятье на прощанье:
«Дым сигаретный не горит!
Ты – он или ничто!» Убит.
Вот мертвый вроде бы и всё,
Но не прошел и час как сдох,
Та ведьма-медсестра несет
Отвар из крыс… И новый вдох.
Но трудно всё еще с дыханьем,
Но уже легче всё ж с порханьем.
Ударил крыльями. Взлетел.
И высоко парил опять
Над тысячами душ и тел
И повернул к сознанью вспять.
И даже появились мысли,
А то ведь думал, что зависли.
Что это? Ведьма-медсестра.
Ещё пока не убрался
И на яву ты к ней пристал,
К тебе она подобралась.
И в ласках мертвого созданья
Себя увидел ты в сознанье.

Оставь все мысли на потом,
Ты уезжаешь, покидаешь
Всё то, что причиняло стон
И прошлых дней не воскрешаешь.

Ты перейдешь в особый мир,
Раскинет даль свои объятья
И в ней возникнет твой кумир –
Неведомое восприятье.

А здесь всё будет хорошо.
Спокойствие готовят дали.
Когда вернешься ты еще,
Ты опечалишься едва ли.

Пока езжай и будешь там.
Найди на время тихий отдых.
Довольно видеть шум и гам,
Испытывать порой невзгоды.

Но кроме них уж не с тобой
Минуты счастья и касанья,
Которые дает любовь
И разрушает расставанье.

Ты следуешь отсюда в ночь
Должно быть так и не иначе.
Не может время не помочь
Лишь к лучшему отъезд твой значит.

Не поздно рвать, когда есть ход.
Там будет всё не так как здесь
И если даже вечность жмёт,
Но надо опрокинуть плеснь.

Там будет, может быть, тепло
Там станет мягче, чем теперь
И не минуешь фраз и слов,
Которым ты уже не верь.

И быть ли там или не быть,
Тебе решать сегодня тут.
И, может, легче будет жить,
Хотя навряд ли позовут.

Приди ты сам, войди туда,
Увидят, а не пригласят,
Но ты останешься всегда,
Запомнит их пытливый взгляд.

Что ж собирайся в путь, давай!
Задерживаться уж не стоит.
Здесь видишь ничего. Вставай!
И уходи скорей с застолья.

Оно уж ждет тебя давно,
Оно так ищет твоих пленов.
Оно невидимо из снов,
Освободи себя от тлена.

Ах вот она ты сука!
Тебя давно хотел я посмотреть.
Что – долго ты скрывался,
Но больше не уйдешь теперь и впредь.

Ты, видно, думал я оставил
Погоню, что когда-то начинал
Вот ты разочарован.
Тебя я, гадина, достал.

Не смей идти, пересекать дорогу.
Я помню всё, чтобы припомнить.
И месть страшна.
Я мщу за всё, что могу вспомнить.

Ты лицемер, и лживы речи –
В твоих устах.
Но вряд ли избежать суда им,
А тебе – страх.

И билась в отчаяньи женщина.
По телу её тонкой пленкой
Рубаха ночная – изменщица
Стелилась в полуночи шелком.

На ней – на рубахе промокшей
И груди, и ребра и страсть
Мог глаз видеть жадно, а позже
Всё тело её взять как сласть.

Она билась, яростно жаждав,
Чего-то высокого, но
Всё это мог видеть не каждый,
Не каждому это дано.

Я всё сказал и может больше.
Мне сделавшему столько много
Уже не оставаться дольше
И ничего не начинать мне снова.

Когда слишком сладко – бывает противно,
Когда слишком хочется – может не встать
Когда слишком плохо – то смех инстинктивный,
Когда слишком поздно – не тянет и спать.
.................